Лиза Боярская дала интервью журналу \»Viva!\»

Лиза Боярская — больше, чем вы о ней знаете. А что вы знаете? Дочь Михаила Боярского и Ларисы Луппиан, замужем за актером Максимом Матвеевым, есть брат Сергей, который совсем не актер. Актриса, звезда крупных российских блокбастеров. Если это все — читайте интервью Лизы Боярской журналу Viva: вам будет интересно узнать правду. (полное интервью из журнала)

Лиза Боярская — больше, чем вы о ней знаете. А что вы знаете? Дочь Михаила Боярского и Ларисы Луппиан, замужем за актером Максимом Матвеевым, есть брат Сергей, который совсем не актер. Актриса, звезда крупных российских блокбастеров. Если это все — читайте интервью Лизы Боярской журналу Viva: вам будет интересно узнать правду.

— Я уже задавала этот вопрос Максиму Матвееву, теперь Лизе Боярской — для симметрии. Что ты испытываешь, глядя на мужа, целующегося на экране с другими актрисами?

— Спокойствие.

— Да ну?

— Честное слово. Наверное, мне это от мамы передалось. Я когда-то была очень ревнива. А когда вышла замуж, у меня это чувство атрофировалось. Я настолько доверяю Максиму, что нет ни одного повода испытывать хоть секунду ревности. Я всегда смотрю с точки зрения коллеги: кто партнерша, как разобрана сцена, какой сценарий, диалоги. Абстрагируюсь, и это помогает мне не отвлекаться от смысла. Зато если обратная ситуация — мой фильм, рядом со мной сидит Максим и наступает момент экранного поцелуя, то, хоть и не вижу, но чувствую: Макс начинает напрягаться, ерзать, чесаться. Хотя честно пытается сохранить спокойствие и невозмутимость. А когда смотрим сцены его поцелуя, я всегда стараюсь даже не шелохнуться, чтобы избежать неловкости и ощущения, что кого-то из нас застали за совершением преступления.

— Макс это выразил просто: спектр эмоций. И все же для простой человеческой семьи это ненормально.

— Вообще, конечно, да. Может быть, потому что у нас, кроме артистов, в семье никого не видать, за исключением Сергея, брата моего. Я помню, как мама смотрела папины фильмы — сколько уж у него было там партнерш. И я теперь так же смотрю. Спокойно, это профессия. В конце концов, поцелуи в ней — не самое главное. Мама всегда говорила: «Я самая лучшая женщина на свете!» Говорила это папе в лицо. И папа отвечал: «Не поспоришь». Мама была спокойна, просто как Екатерина Великая. Сидит на троне, дома, никаких трепыханий на письма, звонки, истерики по телефону, исписанные подъезды: «Миша, мы тебя любим! Хотим!» Просто я Максу очень доверяю. Он надежный. Сколько кругом актеров-мужчин эдаких ловеласов. То с одной, то с другой. Это все мило. Но Макс из другой категории.

— Отец и мама, вы с Максом… Две разные актерские пары. Мама сознательно ушла в тень, создает папе тыл. Ты — нет. И как ты собираешься сохранять семью?

— Проблемы начинаются, когда кто-то успешен, а кто-то нет. У нас, слава богу, в этом плане абсолютное равенство. Макс работает с интересными режиссерами, он востребован, в профессиональном мире его знают и многие хотят заполучить его себе. Дай бог, чтоб так было всегда. Хотя мужчинам в этом плане проще: для них всегда работа найдется.

— Ну, окружающие все равно будут отвечать себе на вопрос, кто более успешен — Макс или ты. И вряд ли вы этого не чувствуете.

— Для зрителей все дело в количестве рекламы картин, в которых ты снимаешься: типа как «Адмирал», «Ирония» — два успешных проекта, которые посмотрели многие. Но у нас в семье по-другому: главное — не степень узнаваемости, появления тебя в прессе. Наша профессия — в другом. Работаем мы оба как сумасшедшие. И Максим снимается больше, у него большие главные роли. А я все больше в театре сижу.

— И все-таки, а если возникнет «Ах, ты, типа, звезда?! Ах, ты круче, чем я?!»?

— Ну, если вдруг такая история, я бы даже не задумываясь сказала «о\’кей»… Вообще подобной ситуации не может возникнуть. Максим не тот человек. Он может ревновать меня к поцелую на экране, но не будет ревновать к профессии. Никогда.

— Золотой мужчина!

— Он золотой, действительно. Просто золотой. Таких не бывает. Никогда не могла предположить, что такие люди остались на планете. Особенно мужчины. Еще и такие красавцы, ко всему прочему!

— А как у тебя с характером? Можешь в пылу что-то вроде: «Да ты чего, я Лиза Боярская, вообще»!

— Да никогда в жизни! Я никогда себе такого не позволяла. Терпеть не могу, когда мне задают дурацкий вопрос: каково это — быть звездой? Говорю: «Я не знаю, звезды на небе, а я человек, отстаньте от меня». Я действительно люблю именно ремесло, которым мы занимаемся. Мне нравится сидеть в театре, в этой черной коробке и разбирать роль с режиссером. Мне нравится в кино, на площадке, пусть дождь, снег, сложно. Это моя кухня! А дальше — не моя профессия. Рейтинги, награды, количество собранных денег. Жизнь, в которой тебя могут назвать звездой, — это какая-то другая жизнь, которая мне, в общем, не так интересна. И Макс это знает. Он такой же. Поэтому в работе у нас полная нирвана и полное счастье. И сейчас, когда Макс посмотрел «Пять невест», он сказал: «Даже завидно, как классно было вам над этим работать!» То есть он завидует не тому, что, блин, у тебя в сентябре премьера, висеть будешь, наверное, на каждом столбе.

— Кстати, о «Невестах». Опять громкая премьера с тобой…

— Началось все прошлой весной. Звонок. Предлагают: картина «Пять невест». Из названия понятно, что в истории фигурируют пять девушек, и я, когда читала сценарий, думала, что мне предложат вторую, третью, четвертую, пятую, но есть одна, которая точно не про меня. Ее-то мне и предложили! Зоя — девочка-мальчик, водитель почтового грузовичка, пацанка в мужском комбинезоне, с походкой вразвалочку, в кепарике, с грязными всегда по локоть руками от машинного масла. И я страшно обрадовалась! Я готова кланяться в ноги режиссерам, которые не мыслят штампами и не привешивают ярлыки, от которых потом не избавишься.

— Почему красивые женщины хотят играть уродин? Это что, комплекс вины?

— Нет, желание сломать стереотипы. Мало кто верит, что если есть внешность, то может еще что-то прилагаться. Играть героинь — это хорошо. Но интересно было попробовать что-то совсем другое. Меня больше всего удивило, что не было проб. Потом мы уже с Кареном сдружились, и он говорит: «А у меня даже сомнения не было. Я знал, что это ты». Ну и, конечно, незабываемые съемки в Белоруссии, знакомые великолепные партнеры: Света Ходченкова, Юля Пересильд, Ира Пегова, Ксюша Раменкова, Даня Козловский, главный герой, мой однокурсник и партнер по театру, Смольянинов, Яглыч… Компания — улет! Кино получилось для всех, такое старое, доброе почти советское, с ретро-ностальгией, с платьями в цветочек. Время действия — лето 45-го. Теплое, доброе и милое-милое-милое.

— Слушая тебя, я понимаю: при таком отношении к работе ты бы сидеть дома не смогла…

— Не смогла бы. Нет, ну в том случае, если бы Максим сделал мне большую предъяву: все, баста, хватит. Либо я стала бы очень сильно выкручиваться, либо… Слава богу, пока нас устраивает все. Что вообще подразумевается под «сидеть дома»? Сидеть дома, и что?

— Сидеть дома — и все. Я думаю, ты просто сказала бы: «До свидания!»

— Нет, не думаю. Нет, я бы так не сказала. Я точно знаю, что Макс — дай бог, чтобы это было навсегда, потому что я хочу прожить с этим человеком всю жизнь, хочу родить ему детей, вместе состариться, вместе сидеть старыми пердунами в креслах-качалках и периодически выползать на огород выдергивать там созревшую редиску.

— Максим тебя очень оберегает. Скорее всего, он меня при встрече убьет за это интервью…

— Да, это правда. Он вспыльчивый, а у меня наготове ведро с водой, я быстренько — вжих, ушат холодной воды. Он, если что, в стойку встает моментально, в защиту сразу же. Я ему сразу: «Макс, всё, всё… Ничего страшного».

— Вы будете красивые старые пердуны. Смешные.

— Да, я думаю, будет забавная парочка. Да Макс сам знает, что ему будет со мной неинтересно, если я сяду дома, потому что я ведь ему нравлюсь какая есть… Пока да, может, это мой большой семейный минус, что мы приезжаем домой, открываем холодильник, а там — только скрип двери…

— Мышка повесилась.

— Ну да… Мы питаемся в кафе. Мне, например, это нравится. Если у нас есть материальная возможность такая, то, во-первых, каждый день что-то разное, во-вторых, очень вкусно, в-третьих, посуду мыть не надо. Хотя я понимаю, это кайф, когда можно что-то дома сделать — нам это редко удается. Просто надо окончательно наладить жизнь в Москве, перевезти свадебные подарки — там, кстати, много всего полезного. Готовить мне пока не очень просто, но главное — чтобы я научилась делать это быстро. Я пришла: «Макс, через сколько ты будешь?» — «Через 20 минут». Так, хоп — и всё, и готово.

— Твои родители вместе много лет. Опыт счастливого брака передается по наследству?

— Это да, но папа и Максим хоть и похожи, но маме памятник-то надо поставить при жизни, совершенно точно. Папа — очень непростой человек, и пережить все то, что… Все те вещи, которые он проходил на этапе своего взросления… И мама, конечно, — мудрейшая, терпеливейшая женщина. Это правда. И нас вырастила, и папу рядом с собой удержала, и не ушла сама, хотя могла, мне кажется, много раз. Я бы… Уйти всегда проще, другое дело — суметь сохранить семью. А сейчас они вместе, слава богу. Немолодые уже люди, и им хорошо, они любят друг друга. Конечно, иногда ворчат, спорят по мелочам, бывает. Но все равно, Сережа рано улетел, я тоже. Вот и сидели бы они сейчас порознь, и чего? Ремонт сейчас вместе делают, кафель выбирают. И все у них свои дела. Одиночество, тем более в таком немолодом возрасте, острее чувствуется. И мама, глядя на Максима, говорит: «Лиза, береги как зеницу ока!»

— Ого! Не все тещи такие молодцы.

— Теща, так сказать… Когда я говорю маме «Приедет Максим» — у нас холодильник просто разрывается: и котлеты, и пироги, и салаты, и грибы-то она свои… Мама очень хорошо грибы делает — и соленые, и маринованные. Она уже давно любит Максима как собственного сына.

— Думаю, родители периодически спрашивают «И когда вы нас осчастливите?»

— Они понимают, что наша профессии такая, не так все просто. Хотя мы сами хотим. Просто подстраивать ребенка, например, под съемки — это кощунственно.

— У меня вообще случайно получилось, что все совпало.

— Я тоже надеюсь, что совпадет. Я знаю столько судеб, когда ради роли делались аборты, но этот вариант — до свидания. Все подойдет. Важнее детей ничего не должно быть. Но не хочется ничего загадывать. Одно мне всегда было интересно. Мы все немного эгоисты, а артисты тем более. Сложно представить, как это в твоей жизни появится… человек маленький, о котором ты должна будешь думать больше, чем о себе. У меня, допустим, появился Максим. Я понимаю, что теперь я забочусь еще об одном человеке. Мне нужно знать, что он делал: поел ли, как себя чувствует — человек, о котором я забочусь. Но когда будет малыш, о котором надо заботиться раз в сто больше, и все будет зависеть от него, я не смогу куда-то пойти, потому что у меня ребенок, — для меня это немного пугающе. Мама так и говорит, что это изменится, когда родишь.

— Максим, наверное, хочет девочку?

— Максим, как и я, считает, что на все воля Божья. Ребенок есть ребенок. Хотя пацан бы нам не помешал, потому что у нас одни девчонки в семье. У Сережи две дочки, я, мама. Пока Макс не появился, было два мужика — папа и Сережа. Они Макса приняли в «стаю».

— Ребенок, небось, станет актером. Хотя у тебя вроде не сразу было все понятно?

— Правда. На меня с детства смотрели и думали: что с ней делать? Ничего. Ни к музыке, ни к книгам, ни к чему вообще нет тяги. В школе я поначалу училась… ну на 3-4. Мама очень расстраивалась, что со мной вообще делать. На что папа говорил: «Ничего страшного! Главное, чтобы девочка была добрая и красивая!» Оправдывал папа меня в своих глазах. Я, правда, занималась танцами с 3 лет. Это единственное, что мне нравилось. Но занималась я тоже так: все стояли по струнке, я — как макаронина вареная. Лет до 13, когда случился переворот в сознании: взялась и начала заниматься. Как оказалось, надо было просто захотеть.

— Представляю, каким ты была подростком.

— Наверное, благодаря маме это прошло мягко. Был период «гадкого утенка». Не агрессия по отношению к миру, а ощущение собственной непривлекательности, глупости, неуклюжести и т.д. А мама меня всегда спасала. Все, что случилось в моей жизни, это благодаря маме. Она заставила меня брекеты надеть — потому что надо! В модельную школу мама меня тоже отдала. Всегда все шаги делала за меня. У Сережки был тяжелый переходный возраст — с убеганием из дома, со всеми делами. А я уже была плотно загружена. Вот парадокс: сейчас я довольно ответственная и организованная. Всегда знаю, где у меня паспорт, не теряю ключи, телефоны и т.д. Но при этом когда я прихожу к родителям, я ничего не умею! Сразу же превращаюсь в ребенка: ухаживайте за мной, кормите меня, стирайте мне, помогайте. Как маленькая.

— Возьмешь что-то из маминых методов воспитания в свой арсенал?

— Многое! Например, сейчас я уже понимаю: очень важно заставлять. С детства приучать к книгам, потому что самому ребенку мозгов и желания не хватит. Со мной вообще можно было что-либо, только заставляя. Да и сейчас тоже: если мне что-то неинтересно — то из-под палки, если заинтересована — то взахлеб. Так, например, в спортзал никогда не пойду без тренера.

— Не любишь фитнес?

— Нет, честно говоря, это не мое. Макс в этом плане меня не понимает. У нас характеры похожи невероятно, но есть вещи, в которых мы небо и земля. Были мы зимой в круизе, Макс каждый день тренировался в небольшом спортзале на корабле. Я сначала не ходила, но потом мне стало стыдно, пошли вместе. Закончилось все тем, что я лежала на коврике и ковыряла в носу, а Макс там фигачит, с него уже третий пот сошел. Я один раз ногу подняла — и устала. Невероятно изнурительная тренировка.

— Значит, с фактурой повезло.

— Может, и так. Но надо в форме быть. Я люблю танцы. Классический станок. Лучше всякого спортзала, да еще и красиво. Этим я бы занималась бесконечно. Скучаю по институту, где каждый день в 9 утра был урок танцев. Потом весь день хорошее настроение.

— Ты чувствуешь, что в Питере тобой гордятся?

— Ну я же не Аршавин и не папа, рановато пока, пока не за что. Я ощущаю, что я из Питера, но не думаю, что про меня говорят «Наша, питерская», хотя не мне судить. Мне кажется, при всем различии Москва и Питер — сообщающиеся сосуды. Не поймешь уже, кто питерский, а кто — москвич.

— Я знаю, что Михаил Сергеевич собирает все публикации про тебя.

— Папа в этом плане потрясающий человек. Вот сейчас они в Германии — и даже оттуда звонит и говорит: «Лиза, купи газету \»Жизнь\». Там про тебя статья». И назвал какой-то чудовищный заголовок. Папа собирает всё, включая фото из кроссвордов «Угадай, кто это». Теперь еще появился Максим, и с ним то же самое. Я говорю: «Папа, да я притрагиваться к этой газете не хочу! Еще читать всякую похабень про себя». Нет, купи! Это же печатное слово… Хотя мне сложно понять, почему меня так «полюбила» желтая пресса. Я вроде и поводов-то особенных не даю, не шатаюсь по клубам, меня нельзя застать в пьяном виде. Ну и все равно источником негатива является наша преемственность фамилии, хотя уже реже.
Казалось бы, я уже несколько лет служу в театре. Все равно! Особенно в Интернете: мол, все роли, все фильмы, да и вообще — все это папа и его грозный кулак. А у меня уже иммунитет. Принимаю только объективную критику. А не анонимные писульки вроде «И голос у нее противный, и рот большой, и папа — Боярский…»

— А как ты сама относишься к своей внешности?

— Я не считаю себя красавицей, но меня в себе все устраивает. Более того, я думаю, что небольшие несовершенства во внешности очень часто являются главными достоинствами! Вспомните хотя бы Барбару Стрейзанд! А меня даже слегка пугает, что сегодняшний стандарт красоты делает всех абсолютно одинаковыми: накачать губы, грудь, нарастить ногти, загар-уголек — и в 16-ть ты выглядишь, может, и круто, но на 45. Ужас. Атака клонов. А внутренне — здесь я хотела бы кое-что изменить. Например, проще ко всему относиться. И не переживать по поводу и без.

— Вот и сейчас: Макс в командировке, ты одна. Что за семейная жизнь?

— Прекрасная! Очень хорошая. Нас устраивает вполне. Интересная, задорная, такая веселая, кочевая…

— Да студенты вы. До сих пор еще студенты.

— Да. Но я другого образа жизни себе не представляю. С того момента, как это все началось, у меня нет другой жизни. И у Максима тоже. Мы встречаемся и все равно много времени проводим вместе. В Питере, в Москве, в Сочи, в Минске — где придется. И это совершенно неважно — где. Главное, чтобы вместе.

Журнал \»VIVA\», №14 от 8 сентября 2011 года